Воин великой тьмы [= Книга Арьяты и Трогвара ] - Ник Перумов

— Почтенный Умбато, но зачем же ты так возишься со мной? — вечером, уже погружаясь в сон, спросил Трогвар своего опекуна.

— Потому что ты славный парень, а такие не должны погибать зря… И еще потому, что я кое в чем согласен с тобой насчет этого Атора… Нет, никаких разговоров! Тебе нужно выспаться, а то завтра этот Единорог тебя запросто на свой рог нанижет…

И когда Трогвар спокойно и безмятежно засопел, погрузившись в сон без сновидений, навеянный травами Умбато, старый Капитан со свечой в руке склонился и долго стоял над спящим, пристально вглядываясь в каждую черточку его лица…

Утром Трогвар пробудился на удивление свеж и бодр. О предстоящем поединке думалось спокойно, без страха и гнева, и это было правильно: чтобы победить, ему, Крылатому Псу, следовало оставить все гневные и невыдержанные мысли, вообще забыть, что перед ним оскорбитель, представить, что на него будет наступать просто бездушная машина с мечами, удары которых надо отражать. Только так, при полном внутреннем спокойствии, Трогвар мог надеяться привести в действие скрытые запасы своих сил — „Врата Холмов“ содержали подобные описания многочисленных приемов того, как Смертный может использовать разлитую повсюду в Мире силу, чтобы либо прорваться сквозь туманный занавес к эльфийским владениям, либо — что проще — обрести новые силы для себя.

В сопровождении мрачноватого, но спокойного Капитана Умбато Трогвар добрался до турнирного поля. Били барабаны, пели рога; народ тесной толпой обступил посыпанную мелким песком площадку. Сегодня был день, когда сводятся счеты; на ристалище выносились обиды, бойцы сходились, чтобы силою своих рук решить затянувшийся спор, — и после турнирного поединка любое оскорбление считалось смытым. Бились, впрочем, и ради чести, и чтобы выяснить, кто из многочисленных поклонников первым пропоет серенаду капризной красавице… На турнире почти никогда не сражались насмерть, но иногда подобное все-таки случалось.

Герольды провозгласили появление Владычицы; к облакам взлетели приветственные возгласы собравшихся, от которых, как утверждали придворные хронисты, „птицы оглушенными падали с неба“… Распорядители выкрикнули первую пару.

Однако Трогвар не видел ни красочного выхода Владычицы, ни начала первых поединков. Он лежал на соломе в каком-то сарае, куда его привел Капитан Умбато, лежал, раскинув руки и очистив свои мысли от всего суетного. Ход турнира совершенно не интересовал его. Пусть кто хочет бьется за Приз Владычицы, пусть кто хочет тешит себя никчемной победой в шутовском поединке, когда на сражающихся надеты двойные доспехи, а в руках — тупые мечи; Трогвара ожидала встреча с настоящим мечником, и сейчас следовало как можно скорее забыть об этом. Крылатому Псу предстояло вызвать у себя такое, к несчастью, редкое состояние, когда ты словно растворяешься в потоках протекающей сквозь тебя вселенской Силы; ты растворяешься в этих потоках, ты повелеваешь ими и, раскрутив при их помощи тяжелый маховик своей внутренней силы, даешь ей истечь через твою кисть; и тогда кажется, что меч становится словно продолжением руки или же она сама, удлинившись, чудесным образом обретает способность рубить и колоть…

Кое-чему из этих хитростей его научил Наставник, но куда больше он почерпнул во „Вратах Холмов“ — не зря же корпел ночами над еле-еле видными, с трудом читаемыми строчками сложного, вычурного и заковыристого староимперского языка, мертвого вот уже больше двух тысяч лет…

Трогвар еще ни разу не пускал в ход это свое страшное оружие, и его Третий Знак был заслужен не им. Подло было использовать эти приемы против своих же товарищей по Школе…

И постепенно все тревоги и смуты отошли куда-то в глубину сознания, а на поверхность памяти поднялось совсем другое — долгие блуждания подле береговых дюн и трепетное ожидание заветного дня весеннего равноденствия, когда Смертный, чистый делами и помыслами, приведший себя в особое состояние духа, может увидеть распахивающиеся Врата Холмов и сверкающие кавалькады Перворожденных эльфов, торжественно выезжающих на свой ежегодный праздник… Трогвар безмятежно улыбнулся, вспомнив пьянящее чувство очищения и просветления, охватившее его, когда сквозь серебристый туман, застилавший глаза после семидневного поста и особых дыхательных упражнений, на краткие минуты он вроде бы смутно увидел торжественную процессию. Облаченные в голубое высокие всадники неспешно проезжали мимо на прекрасных тонконогих конях, проезжали — и исчезали в дымке, покрывавшей морскую гладь… Один-единственный раз, как ему показалось, он видел эльфов — и до сих пор это воспоминание служило ему великим утешителем в печали и надежным целителем в час сумеречного состояния души.

— Трогвар из Дем Биннори вызывается Великим Атором из Шэйдара! — донесся до него голос глашатая, однако он не стал торопиться и вскакивать. Нельзя быстро выходить из состояния самоуглубления, особенно если удалось в полной мере овладеть бурным потоком Силы и заставить его отдать часть бесполезно растрачиваемой энергии. Трогвар ощущал, как с каждой секундой незримая пружина внутри его свивалась все туже и туже.

Глашатай вторично повторил свой зов. Если Трогвар не появится на ристалищном поле и после третьего провозглашения, то в глазах всех он предстанет нидингом, трусом, и никто во всем Халлане не унизится до разговоров с ним.

Что ж, он готов, пора на ристалищное поле.

Он встал, пару раз согнул руки, подпрыгнул и направился к выходу. Оставив позади убогий сарай, Трогвар протиснулся в узкую щель между стенами каких-то складов и оказался подле выхода на турнирную площадку. Глубоко вздохнул и, прежде чем герольд в третий раз выкрикнул его имя, вступил на ровный песок арены.

При виде его толпа зрителей тотчас умолкла, и это зловещее молчание собравшихся яснее ясного говорило Трогвару, что они считают его мертвым. Что ж, надо постараться развеять это заблуждение.

Атор, конечно же, уже давно стоял в другом конце усыпанного мелким песком поля; он даже не пошевелился, заметив Трогвара. В середине ристалища, точно вбитый кол, неподвижно застыл высокий и тощий распорядитель. Трогвару даже стало смешно при виде этой нескладной фигуры. „Ну ровно шест в огороде, только тряпок бы побольше навесить — и славное бы получилось пугало!“

Распорядитель подозвал к себе соперников; каждый его жест был столь медленным, точно от этого зависело Бог весть что. Очевидно, себе он казался воплощением самого настоящего аристократического достоинства.

— Трогвар из Дем Биннори, Великий Атор из Шэйдара, как вызывающий, требует боя до потери жизни одним из вас!

Трогвар молча наклонил голову в коротком, положенном по этикету поклоне. Ничего иного он и не ждал.

Тем временем герольд продолжал, взглянув на два недлинных и чуть изогнутых меча за спиной Крылатого Пса:

— Великий Атор из Шэйдара, Трогвар из Дем Биннори, как вызванный, избрал оружием для поединка два средних ноэра!

Трогвар и Атор молча стояли друг перед другом, обмениваясь недвусмысленными взглядами; наверное, хронисты могли бы сказать, что „ярая ярость их полнила взоры…“ В тягостной тишине прошло несколько минут, пока служка не принес Атору на лиловой бархатной подушке оружие — два таких же, как у Трогвара, коротких и кривых меча-ноэра со специально утяжеленными эфесами.